Воскресение - Страница 44

Когда же он, больной и испорченный от нездоровой работы, пьянства, разврата, одурелый и шальной, как во сне, шлялся без цели по городу и сдуру залез в какой-то сарай и вытащил оттуда никому не нужные половики, мы, все достаточные, богатые, образованные люди, не то что позаботились о том, чтобы уничтожить те причины, которые довели этого мальчика до его теперешнего положения, а хотим поправить дело тем, что будем казнить этого мальчика.

Ужасно! Не знаешь, чего тут больше – жестокости или нелепости. Но, кажется, и то и другое доведено до последней степени».

Нехлюдов думал все это, уже не слушая того, что происходило перед ним. И сам ужасался на то, что ему открывалось. Он удивлялся, как мог он не видеть этого прежде, как могли другие не видеть этого.

XXXV

Как только сделан был первый перерыв, Нехлюдов встал и вышел в коридор с намерением уже больше не возвращаться в суд. Пускай с ним делают, что хотят, но участвовать в этой ужасной и гадкой глупости он более не может.

Узнав, где кабинет прокурора, Нехлюдов пошел к нему. Курьер не хотел допустить его, объявив, что прокурор теперь занят. Но Нехлюдов, не слушая его, прошел в дверь и обратился к встретившему его чиновнику, прося его доложить прокурору, что он присяжный и что ему нужно видеть его по очень важному делу. Княжеский титул и хорошая одежда помогли Нехлюдову. Чиновник доложил прокурору, и Нехлюдова впустили. Прокурор принял его стоя, очевидно недовольный настоятельностью, с которой Нехлюдов требовал свиданья с ним.

– Что вам угодно? – строго спросил прокурор.

– Я присяжный, фамилия моя Нехлюдов, и мне необходимо видеть подсудимую Маслову, – быстро и решительно проговорил Нехлюдов, краснея и чувствуя, что он совершает такой поступок, который будет иметь решительное влияние на его жизнь.

Прокурор был невысокий смуглый человек с короткими седеющими волосами, блестящими быстрыми глазами и стриженой густой бородой на выдающейся нижней челюсти.

– Маслову? Как же, знаю. Обвинялась в отравлении, – сказал прокурор спокойно. – Для чего же вам нужно видеть ее? – И потом, как бы желая смягчить, прибавил: – Я не могу разрешить вам этого, не зная, для чего вам это нужно.

– Мне нужно это по особенно важному для меня делу, – вспыхнув, заговорил Нехлюдов.

– Так-с, – сказал прокурор и, подняв глаза, внимательно оглядел Нехлюдова. – Дело ее слушалось или еще нет?

– Она вчера судилась и приговорена к четырем годам каторги совершенно неправильно. Она невинна.

– Так-с. Если она приговорена только вчера, – сказал прокурор, не обращая никакого внимания на заявление Нехлюдова о невинности Масловой, – то до объявления приговора в окончательной форме она должна все-таки находиться в доме предварительного заключения. Свидания там разрешаются только в определенные дни. Туда вам и советую обратиться.

– Но мне нужно видеть ее как можно скорее, – дрожа нижней челюстью, сказал Нехлюдов, чувствуя приближение решительной минуты.

– Для чего же вам это нужно? – поднимая с некоторым беспокойством брови, спросил прокурор.

– Для того, что она невинна и приговорена к каторге. Виновник же всего я, – говорил Нехлюдов дрожащим голосом, чувствуя вместе с тем, что он говорит то, чего не нужно бы говорить.

– Каким же это образом? – спросил прокурор.

– Потому что я обманул ее и привел в то положение, в котором она теперь. Если бы она не была тем, до чего я ее довел, она и не подверглась бы такому обвинению.

– Все-таки я не вижу, какую связь это имеет с свиданием.

– А то, что я хочу следовать за нею и… жениться на ней, – выговорил Нехлюдов. И как всегда, как только он заговорил об этом, слезы выступили ему на глаза.

– Да? Вот как! – сказал прокурор. – Это действительно очень исключительный случай. Вы, кажется, гласный красноперского земства? – спросил прокурор, как бы вспоминая, что он слышал прежде про этого Нехлюдова, теперь заявлявшего такое странное решение.

– Извините, я не думаю, чтобы это имело связь с моей просьбой, – вспыхнув, злобно ответил Нехлюдов.

– Конечно, нет, – чуть заметно улыбаясь и нисколько не смущаясь, сказал прокурор, – но ваше желание так необыкновенно и так выходит из обычных форм…

– Что же, могу я получить разрешение?

– Разрешение? Да, я сейчас дам вам пропуск. Потрудитесь посидеть.

Он подошел к столу, сел и стал писать.

– Пожалуйста, присядьте.

Нехлюдов стоял.

Написав пропуск, прокурор передал записку Нехлюдову, с любопытством глядя на него.

– Я еще должен заявить, – сказал Нехлюдов, – что я не могу продолжать участвовать в сессии.

– Нужно, как вы знаете, представить уважительные причины суду.

– Причины те, что я считаю всякий суд не только бесполезным, но и безнравственным.

– Так-с, – сказал прокурор все с той же чуть заметной улыбкой, как бы показывая этой улыбкой то, что такие заявления знакомы ему и принадлежат к известному ему забавному разряду. – Так-с, но вы, очевидно, понимаете, что я, как прокурор суда, не могу согласиться с вами. И потому советую вам заявить об этом на суде, и суд разрешит ваше заявление и признает его уважительным или неуважительным и в последнем случае наложит на вас взыскание. Обратитесь в суд.

– Я заявил и более никуда не пойду, – сердито проговорил Нехлюдов.

– Мое почтение, – сказал прокурор, наклоняя голову, очевидно желая скорее избавиться от этого странного посетителя.

– Кто это у вас был? – спросил член суда, вслед за выходом Нехлюдова входя в кабинет прокурора.

– Нехлюдов, знаете, который еще в Красноперском уезде, в земстве, разные странные заявления делал. И представьте, он присяжный, и в числе подсудимых оказалась женщина или девушка, приговоренная в каторгу, которая, как он говорит, была им обманута, и он теперь хочет жениться на ней.